Хмурое серое небо провожало меня в Пятигорск. Таким же хмурым и неприветливым этим утром казался мне родной город в который со мной пару дней назад приехали ливневые дожди спасавшие от зноя засыхавшие посевы. Вот уже пять дней прошло с того вечера когда приземлился в Минеральных Водах наш самолет поставив точку в нелегком путешествии продлившемся без малого месяц. С тем самолетом села на сердце боль утраты, боль которая останется с нами навсегда. Я не могу сказать что хорошо знал Миху, его жизнь и ближайшее окружение, но я могу сказать что он был хорошим, позитивным человеком, человеком приятным и интересным в общении. Судьба подарила мне шанс бывать с ним вместе в горах, она же позволила мне быть рядом в последние дни его жизни.
Жарким памирским утром на высоте 3500 метров в базовом лагере под пиком Ленина у белого микроавтобуса марки «Мерседес» толпились люди. Машина и водитель были готовы увозить в жаркий и далекий Ош уставших и потрепанных горой альпинистов. Грузились рюкзаки, собирались вокруг работники лагеря. Церемония прощания длилась не долго и комендант лагеря Маша вручив нам сертификаты подтверждающие что мы все таки пытались, отправила нас в добрый путь. Так получилось что из тех восьми человек ехавших в автобусике взошедших на вершину не оказалось, в этом году гора проявляла свой суровый нрав. Я уезжал раньше запланированного и многие мои знакомые приехавшие параллельно со мной еще оставались на маршруте. Среди них была и группа «Альпиндустрии» с которой и поднимался Миха. Я встретил их вчера на подходе к «сковородке» высота там была 5300 м. Их группа поднималась во второй лагерь для акклиматизационной ночевки. У ребят было хорошее настроение и ничего не предвещало беды. Перед самым нашим отъездом к нашему лагерю подошли двое ребят из соседней конторы и сообщили что на горе спасработы, и пострадавший клиент «Памира», случай произошел во втором лагере (5400 м.) и для его транспортировки необходимо поднять акю (специальные транспортировочные сани). Кстати что делала акя в базовом лагере в разгар сезона когда она должна находиться в Лагере 1, непонятно… Мы уезжали из под пика Ленина так и не дождавшись связи с Лагерем 1, уезжали в неведенье и потому с тяжелым сердцем. Уехали мы в районе 11-ти часов а уже к 5-ти часам в сторону пика Ленина над нами пролетел борт, кстати это был его не первый рейс в этом сезоне. Вместо положенных 5 – 6 часов нас везли 14-ть и в гостиницу прибыли далеко за полночь. К утру в отель где мы проживали приехал гид который встречает и провожает клиентов конторы «Pamir Expeditions» клиентом которой был и я. Гида звали Зиёд. Зиёд станет тем человеком который в грядущую трудную неделю делал все возможное и невозможное помогая нам. Именно сейчас, утром, когда я увидел Зиёда в отеле спросил: Как вчерашние спасы? И кто клиент? – на что он ответил: клиент Михаил Овсянников, сейчас находится в реанимации ЦГБ г. Ош. Мы переехали из отеля в частный сектор ожидать свои неблизкие рейсы домой. Мой, еще не купленный билет теперь ждал не сколько моего решения сколько вердикта врачей. В обед я был в больнице и разговаривал с дежурным реанимационного отделения Джамалдином. Джамалдин принимал Миху вчера когда его привезли в больницу – вечером. «Поступил Михаил в крайне тяжелом состоянии, на аппарате искусственного дыхания, мы поставили диагноз: отек мозга в результате чего развилась кома 2, пациент до сих пор в состоянии комы но общая картина улучшается по сравнению с моментом его поступления» – так выглядела ситуация со слов Джамалдина. Мне позволили зайти в реанимацию. Миху к тому моменту сняли с аппарата искусственного дыхания, но дышал он самостоятельно тяжело, температура тела была очень высокой, Джамалдин сказал что ниже 38 она не падает как бы мы не пытались ее сбить, реакции на внешние раздражения я так же не заметил. Мы вышли из реанимации. На мой вопрос: Что дальше? – получил простой ответ : - это никому не известно. Джамалдин показав мне историю болезни где было исписано несколько листов с названиями препаратов которые получал Миха убеждал что все необходимое делается и пациент ни в чем не нуждается. Должно быть так оно и было, препараты покупала контора и больница, будучи убежденной что страховая компания в которой был застрахован Миха все оплатит. Страховая это отдельный разговор, разговор жесткий и неприятный который скорее всего закончится затяжным судопроизводством. Сейчас мне не известно на сколько компания выполнила свои страховые обязательства, на момент моего пребывания в Оше мне удалось поговорить с менеджером занимающимся нашим страховым случаем только лишь раз и на тот момент компания не была готова оплатить медико-транспортные расходы. Сумма на самом деле выходила не маленькая если учитывать только вертолет то получалось 9 тысяч долларов. Михина страховая сумма была 15 тысяч. За все время мы исправно собирали чеки по всем покупкам и услугам. Без этих бумажек страховая не станет даже разговаривать о выплате. Та бюрократия с которой сталкиваешься в такого рода случаях способна сломать самую стойкую психику, когда пытаясь спасти жизнь человеку ты требуешь деньги у страхового агентства и натыкаешься на десятки законов, актов, положений не соблюдая которых денег ты не получишь, а соблюсти ты их не можешь, только потому что они противоречат друг другу и здравой логике. Вот так и получается что люди умирают а страховые говорят: - Мы ничем не можем помочь. Когда возник вопрос о срочной необходимости выслать вертолет к пику Ленина не находилась Михина страховка и страховая не подтвердила готовность оплаты борта, но борт нужен был срочно а денег не было. Тогда контора занимающаяся спасработами взяв на себя ответственность и не дожидаясь денег выслала борт. На тот момент это спасло жизнь человеку. А ведь могло быть и по-другому.
Время шло. Состояние Михи постепенно улучшалось. На третий день мы повезли Миху на томографию. Вынесли из реанимации, загрузили в скорую и поехали. Отдел где делают МРТ находился в паре километров от больницы, доехали мы быстро вот только аппарат был занят и нам пришлось ждать. Ждали не меньше получаса, на жаре под 40 градусов. Миха лежал в скорой и за все это время из врачей к нему не подошел никто. Создавалось ощущение безнадежности и безразличности. Наконец-то аппарат освободился. Спустя несколько часов я заберу результаты МРТ головного мозга. В отчете МРТ жирным будет выделено словосочетание – метаболическая энцефалопатия. Врачи по прежнему будут разводить руками а мы начнем пытаться организовать транспортировку Михи в Москву. На третий день у Михи появится глотательный рефлекс и он сможет питаться соками и бульоном. Через день, рано утром должен был прилетать отец Михи, Леонид.
Утром четвертого дня картина сохраняла свой прежний вид. Миха по прежнему тяжелый, отек осложняется пневмонией, температуру сбить не удается. Мы по прежнему пытаемся организовать транспорт в Москву но попытки тщетны. Надежда на спецрейс борта МЧС России рухнула после того как мне стал известен текст письма который главврач больницы должен написать нашему министру Голиковой. Подписать такое сравни преступления против своей страны и с этим текстом в больнице послали и меня и Голикову. В обед в дом где я остановился приехал Зиёд с радостной новостью, Миша пришел в себя. Мы поехали в больницу. К обеду четвертого дня состояние улучшилось и Миха начал отвечать на вопросы моргая глазами. Взгляд стал осознанным и на вопрос хирурга: «Миша, ты узнаешь этого человека»? – Миха подтверждающее моргнул. В сердце забралась надежда, надежда на то что в скором времени Миха встанет на ноги и самостоятельно уйдет из этой больницы. В тот вечер мне было что сообщить родственникам и друзьям Миши.
В Оше бесчинствовала жара, ртутный столбик упирался в цифру 40 на градуснике, комфортно передвигаться можно только по утрам и вечерам. Зайдя в реанимацию утром пятого дня я был приятно удивлен, Миха не только узнал меня, ему удалось произнести мое имя. Больше он не разговаривал, но нам удалось немного пообщаться, я сообщил что завтра утром прилетает отец, что за него волнуются семья и друзья. Из больницы я вышел в приподнятом настроении. Врачи все как один стали обещать полное выздоровление, и им хотелось верить. Однако попыток найти способ транспортировки Михи в Москву мы не оставляли. На самом деле помогали и сопереживали что называется всем миром. Звонили семья, друзья, руководство «Альпиндустрии», в ФАР были озабоченны случаем и пытались что-то сделать. Клуб в котором тренировался Миха собрал деньги и передал отцу. Во многом благодаря этим средствам отец смог прилететь в Киргизию. Утром из больницы выносили мужчину так же прибывшего сюда из под пика Ленина. Кусками льда сорвавшимися с северного склона ему раздробило таз, сейчас в сопровождении врачей он улетал на родину, боюсь соврать, по-моему в Омск. Тут мне удалось поговорить с врачами которые его сопровождают. Они все работники конторы «Aksai- - Travel», они же транспортировали Миху с Ленина в Ош. Аксай единственная фирма здесь которая занимается спасательными и транспортировочными работами. Аксай подтвердил свою готовность к транспортировке Михи в Москву. Стал вопрос об оплате. Я позвонил в страховую компанию и услышал в ответ: - Или мы сами организуем транспортировку или оплаты не будет. На вопрос когда вы сможете ее организовать звучит ответ: Этого сказать мы не можем, многое зависит не от нас. К вечеру Михин взгляд снова помутнел, состояние ухудшалось.
Ранним утром шестого дня в аэропорту города Ош мы с Зиёдом встретили Леонида и сразу же отправились в больницу. С вечера вчерашнего дня Михе лучше не стало. Состояние оставалось тяжелым, температура не падала. День проходил быстро, проходил в какой-то непрерывной беготне, в непрекращающихся телефонных звонках. О ситуации узнали в Минздраве Киргизии и решили прислать двух специалистов-врачей из Бишкека для того чтобы созвать консилиум и решить что делать дальше. Из Бишкека они должны были прилететь следующим днем. День заканчивался и вымотавшиеся вечером мы провалились в сон.
Утро седьмого дня. В больнице нас ожидали неприятные известия. Состояние Михи ухудшилось. Температура росла и переваливала за 39. Он снова впал в кому. Созвали консилиум. Уж не знаю что на последнем решили, но Михе это не помогло точно. Состояние продолжало ухудшаться, снова установили аппарат искусственного дыхания. Далее все происходило как в калейдоскопе. Из реанимации нас удалили. Когда-нибудь меня спросят, а что ты делал когда умирал человек? - и я отвечу: я просто стоял и ждал. Из реанимации тихо донеслось: сердце остановилось. Врачи еще несколько раз пытались запустить его, но тщетно. В возрасте 36-ти лет Миха умер. В голове повисла вселенская пустота а горло разрывала горечь утраты. Все наши надежды рухнули в момент когда сердце нашего друга перестало биться. На том все не закончилось и далее были консульства, оцинковка и запайка гроба, таможни в двух международных аэропортах, сгоревшие билеты на самолет Москва – Минводы и еще много чего, но всеми правдами и неправдами нам удалось за сутки совершить путь Ош – Минводы.
Сквозь слезы родственников и друзей до меня доносилась боль утраты, боль которая ляжет на сердце и останется в нем на всегда.
Эта история не только боль потери. И вправду говорят нет худа без добра. Эта история, история обретения новых героев, людей которые в трудную минуту оставались людьми, которые совершали подвиг, просто напросто не пройдя мимо. Сейчас спустя более месяца я вспоминаю все это и вижу даже не десятки таких людей, их сотни. Люди которые в силу своих возможностей совершенно безвозмездно делали все ради нас. Можем ли мы позволить себе такое? Позволить себе делать добро в то время когда оно стало более роскошью чем необходимостью? Я уверен что да. Хочу искренне всех поблагодарить за то что делалось в те трудные минуты, жаль конечно, но в жизни ничего не бывает напрасным. Прошу всегда помнить об этом. Наверное Миха с верху сейчас читает эти строки и улыбается, ты Миха прости нас за все, прости.
г. Кисловодск
август – сентябрь 2011 г.
